А.С.Бятт. Натюрморт - это второй том тетралогии Байатта, посвященной семье Поттеров (и, в основном, Фредерике); см. также наши рецензии на третью («Вавилонскую башню») и четвертую («Свистящая женщина»). Натюрморт охватывает середину 1950-х годов. Дети Поттеров находятся в центре событий: это Кембриджские годы Фредерики (записанные краткими до и после), в то время как старшая сестра Стефани бросила академию и поселилась в семейной жизни. Запутавшийся брат Маркус тоже суетится, живя со Стефани и ее мужем Дэниелом, когда начинается книга, и пытаясь разобраться во всем.
Стефани, одаренная ученица, с трудом приспосабливается к скуке и рутине домашней жизни. В начале романа она беременна, а к концу у нее двое маленьких детей, но это не дает ничего близкого к полному удовлетворению этого интеллектуального существа. Муж отмечает:
Словесный жребий, Поттеры, даже миролюбивая Стефани. Им, видимо, помогли слова.
Слова в целом и литература в частности — но большая часть этого мира и уверенности недоступны ей, когда она связана мужем и детьми. Среди мрачно-веселых сцен — отчаянные требования Стефани своих книг во время родов. Она не может достать книги, а когда может, едва может их прочитать: мир, которого она жаждет (и которому принадлежит), как ясно дает понять Байатт, потерян в материнстве. Попытки наладить собственную жизнь имеют ограниченный успех; когда она впервые выходит из дома без своего новорожденного, чтобы провести некоторое время в библиотеке, все это, конечно же, заканчивается почти катастрофически.
Стефани не несчастна, но ее жизнь, по сути, разрушена, и в конце концов Байатт наказывает ее за это. Щедрый жест, когда Стефани протягивает руку помощи заблудившемуся, беспомощному существу, приводит к трагедии: единственное, что Байатт, по-видимому, счел нужным сделать с этой потраченной впустую жизнью. (Обратите внимание, что во многих рецензиях на два следующих тома этого квартета упоминается, что происходит; читатели могут предпочесть выяснить это сами.)
Фредерика, с другой стороны, здесь гораздо более свободный дух, не желающий связываться (по крайней мере, до горького конца). Прежде чем отправиться в Кембридж, она проводит лето во Франции (что-то вроде помощницы по хозяйству), а однажды в университете она пользуется подавляющим соотношением мужчин и женщин и прекрасно проводит время.
Фредерика заводит друзей и производит впечатление. Байатт в общих чертах рассказывает о различных (зло)приключениях и опыте Кембриджа, не уделяя слишком много внимания ученым. Академики практически данность: Фредерика тоже умница и интеллектуалка:
"Ты не можешь просто быть на месте, Фредерика?"
"Нет. Я думаю. Я должен думать".
Но даже в Кембридже она не полностью увязла в науке (и ближе к концу оказывается перед выбором между академией и реальным миром). Среди тех, кто ее привлекает, — чрезвычайно интеллектуальный Рафаэль Фабер — разительный контраст с актером Найджелом Рейвером, который обращается с ней (и ухаживает) в совершенно непривычной для нее манере.
Другие фигуры также занимают видное место, от сбитого с толку Маркуса до ужасной мамы Дэниела и писателя Александра Веддерберна, которого отчаянно любила Франциска. Веддерберн пишет пьесу о Ван Гоге, а Ван Гог является значимой фигурой (как художник и несостоявшийся семьянин) и пользующейся большим авторитетом на протяжении всего романа.
В книге происходит многое — ведь проходят годы жизни этих персонажей, — но это также и теоретическая работа. Странным штрихом является очень редкое вторжение авторского Я, напоминание как о возможностях, так и об ограничениях художественной литературы. Так, например, Байатт вдруг признается:
Язык, которым я мог бы попытаться описать лихорадочную и несколько разнообразную сексуальную жизнь Фредерики в 1954–1955 годах, был тогда недоступен для Фредерики.
Байатт также готов разоблачить выдумку гораздо яснее, неожиданно признавшись:
Зародышем этого романа был факт, который был и метафорой: молодая женщина с ребенком, смотрящая на лоток с землей, в которой в борьбе за выживание погибли непрореживающие ростки на этиолированных бледных стеблях. В руке она держала изображение цветка, пакет с семенами с его ярким изображением. Настурция, гигантская плетистая, смешанная.
Роман Байетта не всегда привлекателен, но он глубок, насыщен и убедителен. Почти все персонажи имеют недостатки, некоторые глубоко. Слабые стороны обнажаются и обнажаются. Трагедии, обрамляющие книгу — смерти в начале и в конце — тем более пронзительны своей ужасной банальностью.
Книга очень насыщена, а некоторые второстепенные персонажи не совсем убедительны — появляются удобно, а затем игнорируются или забываются. Даже за главными героями не всегда следят полностью удовлетворительно, хотя Фредерика, Стефани и Даниэль, в частности, в значительной степени хорошо представлены.
Как часть тетралогии, «Натюрморт» производит сильное впечатление, и даже сама по себе это очень хорошая работа.
