Миф и вечность: исследование мифологии в «Эраносе»

Мне предоставлена честь выступать в этом зале в качестве историка религий; но передо мной люди, скорее интересующиеся психологией, и, прежде чем приступить к сегодняшней теме, я считаю своим долгом дать вам некоторые пояснения по поводу методики, которой я придерживаюсь на своих лекциях. Эти предварительные уточнения, внешне напрямую не связанные с моей темой, представляются мне необходимыми. Они затронут не только проблему методологии, но также, и в первую очередь, саму значимость нашей дисциплины.

Множество профанов завидует нашему призванию или, если хотите, нашей профессии. Какое занятие может быть более благородным и обогащающим, чем посещать великих мистиков различных религий, жить среди символов и мистерий, читать и понимать мифы всех народов?! Профаны воображают, что историк религий одинаково хорошо знает и понимает как греческие или египетские мифы, так и аутентичные послания Будды или таоистские мистерии, или тайные инициатические ритуалы в архаических обществах. Возможно, профаны не так уж и неправы, представляя нас решающими важные и подлинные проблемы, занятыми расшифровкой самых потрясающих символов и самых сложных и величественных мифов, содержащихся в колоссальном объеме доступных нам материалов. Но на самом деле, мы намного непритязательнее и, я должен добавить, бесконечно скромнее. Существует много историков религий, настолько поглощенных своей специальностью, что им не намного больше известно о греческих или египетских мифах, посланиях Будды или таоистских и шаманистских техниках, чем простому любителю, который умеет направлять свое чтение. Большинство из нас хорошо знает лишь небольшой и скромный сектор гигантской сферы истории религий. К сожалению, даже и этот скромный сектор зачастую исследуется скорее поверхностно: расшифровка, издание и перевод текстов; хронологические эссе и изучение влияний; историческая монография или перечень памятников и т.д. Когда мы работаем над темой, по необходимости ограниченной, у нас возникает чувство, что мы жертвуем прекрасной духовной карьерой, о которой мечтали в юности, ради благородного научного долга.